Курский гений сыска Иван Путилин
31 октября 2017 в 10:01
В 1860 – 1880-е годы имя этого человека было широко известно за пределами Северной Пальмиры. С 1867 по 1889 годы Иван Дмитриевич Путилин, возглавляя Санкт-Петербургскую сыскную полицию, раскрыл сотни преступлений. Это был настоящий самородок, можно сказать, гений, которого подарила курская земля матушке России.
Родился Иван Дмитриевич Путилин 8 мая 1830 года в городе Новом Осколе Курской губернии (согласно записи в метрической книге собора Успенской церкви г. Нового Оскола). С детства Иван познал нужду и лишения. По окончании новооскольского уездного училища отправился он в Санкт-Петербург к брату Василию. Тот поспособствовал устройству курского паренька в Хозяйственный департамент Министерства внутренних дел на должность канцелярского служителя.
31 декабря 1853 года Иван Дмитриевич стал обладателем искомого аттестата, а 28 июля 1854 года он получил чин коллежского регистратора.
Однако тихая служба в качестве чиновника мало привлекала молодого человека, и в 1854 году он перевёлся на работу в полицию на должность младшего помощника квартального надзирателя Толкучего рынка. С этой маленькой, но опасной должности началась блестящая карьера курянина, в ходе которой он возглавлял столичную сыскную полицию более 23 лет.
Мастер перевоплощений
Иван Путилин расследовал и раскрывал самые громкие и запутанные преступления: загадочные убийства, подлоги, мошенничества, таможенные аферы, поджоги, подделки кредитных билетов и т. д. Он являлся универсальным полицейским. Все, кто его знал, говорили о нём как о счастливом человеке, нашедшем своё призвание.
Путилин фактически первым в России внедрял передовые технологии в сыскном деле – переодевался в чернорабочего, нищего, уподоблялся загулявшему студенту, спившемуся чиновнику и т. д. С такой легендой он обходил трактиры, постоялые дворы, вертепы, притоны и прочие злачные места. Там он пропадал сутками, изучая воровской жаргон, заводя знакомства, прислушиваясь, запоминая всё самое интересное и важное для полицейской службы. Особо трудно было разыгрывать лицо духовного звания, а проще простого – кутилу-купца.
Однажды в ресторане «Золотой якорь» на Васильевском острове поднялся заурядный дебош, переросший в рукопашную битву без правил. Иван Дмитриевич насилу унёс оттуда ноги, даже отлёживался потом несколько дней по причине сильных побоев. Но и подобные приключения не охладили усердия сыщика. Профессиональная мимикрия помогала ему не раз и в дальнейшем. Так, в знаменитом в своё время деле о фальшивых ассигнациях, ходивших в Московской губернии, ему пришлось сменить до пяти обличий, пока наконец он не вышел на след злоумышленников. Ими оказались купцы братья Пуговкины, которые ежегодно сбывали до полумиллиона фальшивок по номиналу. На суд обвиняемые пригласили видных адвокатов. Однако и Путилину удалось найти удачных свидетелей. Один из них на вопрос председателя суда, что ему известно по делу Пуговкиных, ответил: «Ничего неизвестно». «Ну а чем занимались братья Пуговкины?» – спрашивают его. «Чем? Известно чем, – был ответ, – деньги делали! Это всякий мальчонка знал». Бесхитростный ответ произвёл потрясающее впечатление на присяжных, и братья Пуговкины отправились на каторгу.
Законченных преступников и страшных убийц Иван Дмитриевич допрашивал в кабинете лично с глазу на глаз. Гуманное, без мордобития, отношение к криминальному элементу снискало ему известное уважение в этой среде и зависть сослуживцев.
После одного удачно завершившегося дела Путилин впал в откровения: «Настоящее дело заурядное, да теперь хороших дел и не бывает; так всё, дрянцо какое-то. И преступники настоящие перевелись, ничего нет лестного их ловить. Убьёт и сейчас же сознается. Да и воров настоящих нет. Прежде, бывало, за вором следишь, да за жизнь свою опасаешься: он хоть только и вор, а потачки не даст! Прежде вор был видный во всех статьях, а теперь что? жалкий, плюгавый! Мои агенты на железной дороге его узнают, задержат, да и приведут ко мне: голодный, холодный, весь трясётся, посмотреть не на что. Говоришь ему: «Ты ведь, братец, вор». «Что ж, Иван Дмитриевич, греха нечего таить, вор». «Так тебя следует выслать». «Что ж, Иван Дмитриевич, бог счастья не даёт. Уж не высылайте, сделайте божью милость, позвольте покормиться». «Ну, хорошо, неделю погуляй, покормись, а через неделю, коли не попадёшься до тех пор, вышлю: тебе здесь действовать никак невозможно».
Дело о серебряном сервизе
«То ли дело было прежде, в 40-х да 50-х годах. Тогда над Апраксиным рынком был частный пристав Шерстобитов – человек известный, ума необыкновенного. Раз зовёт он меня к себе да и говорит:
– Иван Дмитриевич, нам с тобою, должно быть, Сибири не миновать!
– Зачем, – говорю, – Сибирь?
–А затем, что у французского посла, герцога Монтебелло, сервиз серебряный пропал, и государь император Николай Павлович приказал обер-полицмейстеру Галахову, чтобы сервиз был найден. А Галахов мне да тебе велел найти во что бы то ни стало, а то, говорит, я вас обоих упеку, куда Макар телят не гонял.
Перебрали мы всех воров – нет, никто не крал! Они промеж собой целый сыск произвели, получше нашего. Говорят: «Иван Дмитриевич, вот образ со стены готовы снять – не крали этого сервиза!» Побились мы с Шерстобитовым, побились, собрали денег, да и заказали у Сазикова новый сервиз по тем образцам и рисункам, что у французов остались. Когда сервиз был готов, его сейчас в пожарную команду, сервиз-то, чтоб его там губами ободрали: пусть имеет вид, как бы был в употреблении.
Представили мы сервиз французам и ждём награды. Только вдруг зовёт меня Шерстобитов:
– Ну, – говорит, – Иван Дмитриевич, теперь уж в Сибирь всенепременно.
– Как, – говорю, – за что?
– А за то, что звал меня сегодня Галахов и ногами топал и скверными словами ругался: «Вы, – говорит, – с Путилиным плуты, не плутуйте, меня не подводите. Вчера на бале во дворце государь спрашивает Монтебелло: «Довольны ли вы нашей полицией?» «Очень, – отвечает, – ваше величество, доволен: полиция эта беспримерная. Утром она доставила мне найденный ею украденный у меня сервиз, а накануне поздно вечером камердинер мой сознался, что этот же самый сервиз заложил одному иностранцу, который этим негласно промышляет, и расписку его мне представил, так что у меня теперь будет два сервиза». Вот тебе, Иван Дмитриевич, и Сибирь!
– Ну, – говорю, – зачем Сибирь, а только дело скверное.
Поиграл он на гитаре, послушали мы оба канарейку да и решили действовать. Послали узнать, что делает посол. Оказывается, уезжает с цесаревичем на охоту. Сейчас же к купцу знакомому в Апраксин, который ливреи шил на посольство и всю ихнюю челядь знал: «Ты, мил человек, когда именинник?» «Через полгода». «А можешь ты именины справить через два дня и всю прислугу из французского посольства пригласить? Угощенье будет от нас». Ну, известно, свои люди, согласился. И такой мы у него бал задали, что небу жарко стало.
Под утро всех развозить пришлось по домам: французы-то совсем очумели, к себе домой попасть никак не могут, только мычат. Вы только, господа, пожалуйста, не подумайте, что в вине был дурман или другое какое снадобье. Нет, вино было настоящее, а только французы слабый народ: крепкое-то на них и действует. Ну-с, а часа в три ночи пришёл Яшка-вор. Вот человек-то был! Душа! Сердце золотое, незлобливый, услужливый, а уж насчёт ловкости, так я другого такого не видывал. В остроге сидел бессменно. А от нас доверием пользовался в полной мере. Не теперешним ворам чета был. Царство ему небесное! Пришёл и мешок принёс, вот, говорит, извольте сосчитать, кажись, всё. Стали мы с Шерстобитовым считать: две ложки с вензелями лишних. «Это, – говорим, – зачем же, Яша? Зачем ты лишнее брал?» «Не утерпел», – говорит.
На другой день поехал Шерстобитов к Галахову и говорит: «Помилуйте, ваше высокопревосходительство, никаких двух сервизов и не бывало. Как был один, так и есть, а французы народ легкомысленный, им верить никак невозможно». А на следующий день затем вернулся посол с охоты. Видит – сервиз один, а прислуга вся с перепою зелёная да вместо дверей в косяк головой тычется. Он махнул рукой да об этом деле замолк», – рассказывал Путилин.
18 ноября 1893 года Иван Дмитриевич скончался от инфлюэнцы, осложнённой острым отёком лёгких. Эта дата установлена на основании записи из метрической книги Преображенской церкви с. Пчева Новолажожского уезда Санкт-Петербургской губернии. Похоронили Ивана Дмитриевича на кладбище возле церкви 22 ноября. Во время Великой Отечественной войны в результате прямого попадания немецкой авиабомбы Преображенская церковь была полностью разрушена, а кладбище уничтожено. Могила гения русского сыска не сохранилась.
Пётр Горбачёв
